Главы 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16

Суббота выдалась дождливой. Гвендолен, по обыкновению, заперлась у себя, и Мур снова не знал, чем заняться. Он написал ответ миссис Шарп на открытке с видом Замка, но это отняло у него не более десяти минут, а на улице было так мокро, что идти на почту не хотелось. Мур топтался в низу своей винтовой лестницы, пытаясь придумать себе занятие. Тут его и увидел Роджер — он как раз вышел из игровой комнаты.

— О, хорошо, что я тебя встретил, — обрадовался он. — Джулия не хочет играть в солдатики. Может, сыграем с тобой?

— Но я не умею... не могу так, как вы, — пробормотал Мур.

— Да это не имеет значения, — утешил его Роджер. — Честное слово.

Но это имело значение. Хотя Мур и хитроумно размещал свою оловянную армию, но стоило только Роджеру перейти в наступление, как безжизненные солдаты Мура валились, подобно кеглям. Они падали группами, толпами, батальонами. Мур яростно передвигал их то туда, то сюда, хватая их пригоршнями и зачерпывая крышкой от коробки, но по— прежнему нес тяжелые потери. Через пять минут от его армии остались только три солдата, припрятанные в засаде.

— Да, хорошего мало, — подытожил Роджер.

— Это уж точно, — печально согласился его противник.

— Джулия! — позвал Роджер.

— Что? — откликнулась сестра. Она сидела, свернувшись калачиком в самом потертом из кресел, умудряясь в одно и то же время сосать леденец на палочке, читать книгу под названием «Во власти лам6» и вдобавок вязать. Неудивительно, что ее вязание больше всего смахивало на фуфайку для жирафа, заляпанную серой краской шести оттенков.

— Не могла бы ты подвигать солдатиков вместо Мура? — попросил Роджер.

— Я читаю, — ответила Джулия, не вынимая леденца изо рта. — Тут так интересно. Один из них потерялся, и другие думают, что он погиб ужасной смертью.

— Ну, будь человеком, — настаивал брат. — А не то я расскажу тебе, погиб он или нет.

— Если ты это сделаешь, я превращу твои подштанники в мороженое, — сладко пообещала сестра. — Ладно, так уж и быть.

Не поднимая глаз от книги и по-прежнему сося леденец, она извлекла из кармана носовой платок и завязала на нем узел. Затем она положила платок на подлокотник своего кресла и снова принялась за вязание.

В следующее мгновение павшие молодцы Мура сами собой вскочили и оправили оловянные мундиры. Это было уже кое-что, но хотелось большего. Например, Мур не мог отдавать своей армии приказы — ему приходилось самому выводить солдат на позицию. Едва ли игрушечным воякам это нравилось: они в ужасе следили за мелькавшими над ними огромными ладонями. Муру даже показалось, что одному из его солдат стало плохо. Но в конце концов мальчику удалось расположить свои войска, как он считал, очень хитроумно.

Сражение началось. Казалось, солдаты действительно могут воевать самостоятельно. У Мура в резерве (за подушкой) была рота, которую он отправил в наступление на правый фланг Роджера в самый решающий момент. Но если вояки Роджера достойно приняли бой, то весь резерв Мура пустился в постыдное бегство. Этому примеру последовали и другие их товарищи. Через три секунды вся армия Мура пыталась спрятаться в игрушечном шкафу, и храбрецы Роджера рубили ее в капусту. Что удивительно, победитель был в ярости.

— Солдаты Джулии всегда бегут!

— Это потому, что я сама поступила бы точно так же, — объяснила Джулия, закладывая страницу вязальной спицей, — И мне непонятно, почему все остальные солдаты не следуют моему примеру.

— Ну добавь ты им хоть немного храбрости, — попросил ее брат. — А то получается нечестная игра.

— Ты просил только заставить их двигаться, — заупрямилась Джулия, как вдруг в дверь просунулась голова Гвендолен.

— Мне нужен Мур, — заявила она.

— Он занят, — ответил Роджер.

— Ну и что? Он мне нужен!

Джулия направила на Гвендолен одну из вязальных спиц и начертила в воздухе маленький крестик. Блеснув, он на мгновение повис в воздухе.

— Вон отсюда, — послышался голос Джулии. — Пошла вон.

Гвендолен шарахнулась от креста и тут же скрылась за дверью. По-видимому, она не смогла устоять перед этим заклинанием. Выражение ее лица не предвещало ничего хорошего. С благостной улыбкой Джулия направила спицу на солдат Мура.

— Можешь играть дальше, — подбодрила она мальчика. — Я наполнила их сердца храбростью.

Услышав звуки гонга, Мур пошел за Гвендолен, чтобы узнать, зачем он ей понадобился. Сестра была погружена в чтение какой-то толстой, по-видимому недавно изданной, книги и сначала не обратила на него внимания. Мур повернул голову так, чтобы прочитать название книги: «Другой мир. Исследования. Серия 3». Тут Гвендолен, смеясь, воскликнула:

— Теперь я вижу, как это работает! Я знаю, что теперь делать!

Потом она заслонила книгу от Мура и велела ему не совать нос куда не следует.

— Зачем я тебе понадобился? — спросил Мур. — Откуда взялась эта книга?

— Из библиотеки Замка, — гордо отвечала Гвендолен. — А в тебе я больше не нуждаюсь. Я собиралась кое-что рассказать тебе о планах мистера Нострума, а возможно, и о моих собственных, но передумала после того, как ты позволил этой жирной зануде Джулии прогнать меня.

— А я и не знал, что у мистера Нострума какие-то планы. Кстати, гонг уже пробил.

— Конечно, у него есть планы, и я слышала о них, иначе зачем бы я писала Крестоманси? Но ты ко мне не подлизывайся — л ничего тебе не скажу, и скоро ты об этом пожалеешь. А с этой свинюгой-подлюгой Джулией я поквитаюсь еще скорее!

И действительно, Гвендолен едва дождалась начала ужина, чтобы отомстить Джулии. Лакей как раз передавал Джулии супницу, когда ее юбка превратилась в змей. Бедняжка завизжала и подпрыгнула. Суп хлынул прямо на змей и растекся вокруг, а отчаянный крик лакея «Господи, помилуй!» смешался с грохотом бьющейся супницы.

Затем воцарилась мертвая тишина — если не считать шипения змей. Их было ровно двадцать, и они свисали с пояса Джулии, извиваясь, толкаясь и крутя головами. Все застыли, впившись в нее глазами. Она стояла, словно статуя, подняв руки как можно выше, чтобы змеи не добрались до них. Слегка опомнившись, Джулия сглотнула и произнесла слова заклинания. Никто ее за это не упрекнул, а мистер Сондерс даже сказал: «Молодец!»

Подчинившись заклинанию, змеи развернулись веером и застыли — получилось что-то вроде балетной пачки. Тут все заметили, что на нижней юбке Джулии оборван волан — это случилось во время строительных работ в древесном домике — и что она в спешке подшила его красной шерстяной ниткой для штопки.

— Они укусили тебя? — спросил Крестоманси.

— Нет, — ответила Джулия. — Суп сбил их с толку. Если не возражаешь, я пойду переоденусь.

Медленно и осторожно она вышла из столовой, а Милли последовала за ней. Пока лакеи с позеленевшими лицами вытирали пролитый суп, Крестоманси произнес: «Я не потерплю проявлений злобы за обеденным столом. Гвендолен, ты меня очень обяжешь, если отправишься в игровую комнату. Ужин тебе подадут туда».

Не говоря ни слова, Гвендолен встала и вышла. Поскольку Джулия и Милли так и не вернулись, стол заметно обезлюдел в тот вечер. К вящему разочарованию Мура, на одном конце только и слышно было Бернарда с его вечными акциями, а на другом — мистера Сондерса с его ненаглядными статуями.

Мур заметил, что сестра празднует победу: наконец-то ей удалось произвести на Крестоманси впечатление! Чтобы не утратить завоеванных позиций, она решила продолжить наступление на следующий же день.

В воскресенье все члены Семьи принарядились и отправились на утреннюю службу в деревенскую церковь. Чародеям вроде бы не полагается особенно любить церковь и уж точно не полагается творить там заклинания. Но Гвендолен была выше предрассудков, что, по мнению миссис Шарп, было признаком исключительного дарования.

Гвендолен уселась рядом с братом на скамью, отведенную для семейства Крестоманси. В платье с английской вышивкой и шляпке она казалась самой невинностью. Ради пущего благочестия она открыла молитвенник и скромно уткнулась в него.

Завидев Гвендолен, местные жители стали толкать друг друга локтями и перешептываться. Это ее обрадовало — она почувствовала себя знаменитостью. Она сохраняла набожный вид до самого начала службы.

Священник неуверенной походкой взошел на кафедру и начал проповедь унылым, невнятным голосом: «Ибо многие из прихожан не очистились от греха». Увы, это оказалось единственным осмысленным замечанием.

Все так же уныло и невнятно священник принялся рассказывать об унылых и невнятных эпизодах своей юности. Он сравнил их с теми унылыми и невнятными событиями, которые, с его точки зрения, происходят сегодня в мире. Священник посоветовал пастве очиститься от многочисленных грехов (их он забыл перечислить) и вспомнил, к слову, об одной унылой и невнятной истории, рассказанной ему его тетушками.

Мистер Сондерс и Бернард-с-акциями уже крепко спали. Пожилая дама в перчатках кивала — или клевала носом. И тут некий святой, запечатленный на витражном окне, зевнул и деликатно прикрыл рот своим епископским посохом. Затем он покосился на свою соседку, суровую монахиню. Жесткие складки ее одежд напоминали вязанки хвороста. Епископ протянул свой витражный посох и огрел им соседку. Монахине это не понравилось, она перескочила в его витраж и начала трясти охальника за плечи, Мур все это заметил. Он увидел, как раскрашенный прозрачный епископ почем зря колотит монахиню, да и она в долгу не остается. Между тем какой-то волосатый святой подскочил к своему соседу — святому в королевском облачении, держащему в руках макет Замка. Король с перепугу выронил макет и бросился наутек, сверкнув стеклянными пятками. Пока он прятался за обширными юбками какой-то жеманной праведницы, его волосатый обидчик весело топтал макет Замка.

Постепенно ожили все витражи. Почти каждый святой колошматил своего соседа, а те, у кого соседей не оказалось, или исполняли дурацкие танцы, приподняв подолы своих одежд, или махали священнику, который, ни о чем не подозревая, по— прежнему нес бессмыслицу. Крошечные трубачи в уголках окон прыгали, резвились и дурачились, корча стеклянные рожи всем, кто на них смотрел. Волосатый святой выманил царственного соседа из-под юбок жеманной праведницы и теперь гонял его из витража в витраж, расталкивая остальных драчунов.

Тут уже все прихожане обратили внимание на возмутительную суету. Одни оторопело наблюдали за происходящим, другие шептались, а иные даже вовсю крутили головами, чтобы проследить за мельканием стеклянных пяток короля-святого.

Словом, возня была такая несусветная, что мистер Сондерс проснулся и стал озираться по сторонам. Он посмотрел на витражи, все понял и сурово взглянул на Гвендолен. Она сидела смиренно опустив глаза, по-прежнему изображая невинную овечку. Мур отыскал глазами Крестоманси. Странное дело, но волшебник ловил каждое слово священника и ничего не замечал. Милли беспокойно ерзала на самом краешке скамьи. Священник продолжал мямлить, будто не замечая суматохи вокруг.

Но помощник священника решил положить конец непозволительному поведению витражей. Он взял крест и свечу и, в сопровождении хориста — тот давился от смеха, размахивая кадилом, — принялся ходить от окна к окну, бормоча специальные молитвы для изгнания духов. Гвендолен любезно останавливала каждого святого, когда помощник священника приближался к нему, — причем именно в том месте, где святой находился (так, например, бедолага король застыл где-то посредине стены), но как только изгоняющий духов поворачивался спиной, святые принимались еще пуще лупить друг друга. Прихожане следили за всем этим, охая и ахая.

И тут Крестоманси обернулся и поглядел на мистера Сондерса. Тот кивнул. Последовала какая-то вспышка, и Мура даже чуть подбросило на скамье, зато в следующее мгновение святые уже оказались на своих местах и чинно замерли, переливаясь разноцветным стеклом.

Гвендолен возмущенно подняла голову и пожала плечами. В ту же секунду в дальнем конце церкви гигантский каменный крестоносец с диким скрежетом оседлал свою гробницу и показал священнику нос.

— Возлюбленные мои чада, — начал было священник, но осекся, увидев крестоносца. Потрясенный, он не мог выдавить из себя ни звука.

Помощник священника попытался скорей усмирить рыцаря. Каменному детине это явно не понравилось — он угрожающе поднял огромный меч. Но тут мистер Сондерс сделал быстрый жест и вновь навел порядок: крестоносец раздраженно опустил меч и улегся на место, так громыхнув напоследок, что все вздрогнули.

— Да, многие в этом приходе так и не очистились от греха, — горестно прошамкал священник. — Помолимся же, дети мои.

Когда прихожане потянулись на выход, Гвендолен спокойно смешалась с толпой, словно не замечая потрясенных взглядов, устремленных на нее со всех сторон. Милли догнала ее и схватила за руку. Она была сильно расстроена.

— Какой стыд, маленькая ты безбожница! Я не осмеливаюсь даже заговорить с бедным священником. Знаешь ли, иногда можно зайти слишком далеко!

— И со мной это произошло? — спросила Гвендолен с неподдельным интересом.

— Почти, — ответила Милли.

Но, по-видимому, черту Гвендолен еще не переступила. Во всяком случае, Крестоманси ничего ей не сказал, а вместо этого очень долго и ласково беседовал со священником и его помощником.

— Почему твой отец не выбранит Гвендолен? — поинтересовался Мур у Роджера, когда они шли назад по аллее. — Она свирепеет, когда ее не замечают.

— Понятия не имею, — пожал плечами Роджер. — Нас он здорово ругает, если мы балуемся волшебством. Может, он надеется, что ей самой это надоест. Не говорила ли она тебе, чем собирается заняться завтра? — Роджер с явным нетерпением ждал новых проделок Гвендолен.

— Нет. Она злится на меня за то, что я играл с тобой в солдатики.

— Ну и очень глупо с ее стороны считать тебя своей собственностью... Ладно, давай-ка оденемся попроще и пойдем достраивать наш древесный домик.

Гвендолен, понятное дело, рассердилась еще больше, когда Мур снова стал играть с Роджером. Вероятно, этим объяснялась ее новая затея. Впрочем, как призналась сама Гвендолен, у нее были и другие причины. Так или иначе, но в понедельник утром Мур проснулся в кромешной тьме. Решив, что еще глубокая ночь, он повернулся на другой бок и снова заснул.

Но минуту спустя его разбудила Мэри:

— Эрик, уже без двадцати девять! Вставай!

— Но еще совсем темно! — запротестовал Мур. — Что, идет дождь?

— Нет,— ответила горничная. — Это твоя сестрица опять взялась за свое. И откуда только силы берутся у такой маленькой девочки — ума не приложу!

Унылый, как всегда по понедельникам, Мур вылез из кровати и тут же понял, почему так темно. Каждое окно было буквально залеплено густой листвой деревьев — листьями зелеными и начинающими желтеть, голубоватой хвоей кедров и сосновыми иглами. К одному стеклу прижимался буйно Цветущий розовый куст, к двум другим — обильные виноградные грозди. Казалось, за окнами не меньше чем на милю раскинулся непроходимый лес.

— Ну и дела! — воскликнул Мур.

— Да, вот так-то! — отозвалась Мэри. — Твоя сестрица заставила все деревья, все кусты в округе подобраться к Замку вплотную. Интересно, что еще она учудит?

Из— за темноты Мур совсем раскис. Ему даже одеваться не хотелось. Но Мэри стояла над душой, заставляя еще и умываться. Мур понял, почему она так усердствует: ей нужно было пожаловаться кому-то на всю эту мороку с деревьями. Оказывается, тисы из английского сада так плотно прижались к кухонной двери, что слугам пришлось прорубать дорогу для молочника. Возле парадного входа сгрудились три могучих дуба, поэтому никто не мог ни войти, ни выйти.

— А еще она поставила тисы прямо на яблоки, попадавшие на землю, поэтому в кухне стоит такой запах, как будто у нас варят сидр, — вздохнула Мэри.

В игровой комнате, куда Мур еле добрел, оказалось еще темнее. В призрачном зеленоватом свете он разглядел лицо сестры, по понятным причинам бледное и усталое. Но было видно, что она собой довольна.

— Знаешь, по-моему, затея с деревьями — неудачная, — шепнул ей брат, когда Роджер и Джулия перешли в классную комнату. — Почему ты не могла придумать что-нибудь безобидное и веселое?

— Потому что нечего делать из меня посмешище! — прошипела Гвендолен. — А потом, мне нужно было проверить, насколько я могущественна!

— Думаю, ты очень могущественна, — признал Мур, разглядывая густую листву конского каштана, притиснутую к стеклу.

— То ли еще будет, — ухмыльнулась Гвендолен, — когда я получу драконью кровь.

Мур едва не проболтался, что он видел драконью кровь в лаборатории мистера Сондерса, но вовремя прикусил язык. Гвендолен и так не знает удержу.

Утро прошло при включенных лампах, а после обеда Мур, Джулия и Роджер решили посмотреть на деревья снаружи, К разочарованию ребят, им легко удалось выйти из Замка через потайную дверь, поскольку рододендроны расположились на расстоянии целых трех футов от нее. Сперва Мур подумал, что Гвендолен нарочно оставила один выход свободным, но, разглядывая согнутые ветви и раздавленные листья, он понял: вначале кусты действительно были плотно придвинуты к двери. По-видимому, деревья начали отступать.

Зато за рододендронами ребят ждали настоящие джунгли. Деревья сгрудились так тесно, что у них отломались и оборвались не только веточки и листья, но и огромные сучья, и все это лежало в одной куче вместе с искореженными розами, измятым ломоносом и раздавленным виноградом. Наконец ребята продрались сквозь чащу и остолбенели: в глаза им ударил яркий свет. Они зажмурились и заморгали, а когда протерли глаза, оказалось, что сады, деревня и даже холмы совершенно оголились. Деревья оставались только на старой, полуразрушенной стене сада Крестоманси.

— Да, видно, это было сильное заклинание, — задумчиво произнес Роджер.

— Настоящая пустыня! — воскликнула Джулия. — Я и не знала, что так привыкла к деревьям!

Но когда ребята снова приступили к занятиям, стало ясно: деревья возвращаются на свои места. Это было видно из окон классной комнаты. Чуть позже лес настолько поредел и отступил от Замка, что мистер Сондерс даже смог выключить свет. Вскоре Мур и Роджер заметили раздавленные и свисающие из дупла каштана останки древесного домика.

— Куда это вы теперь смотрите? — спросил учитель.

— Наш древесный домик разрушен, — вздохнул Роджер, угрюмо косясь на Гвендолен.

— Возможно, Гвендолен окажет вам любезность и отремонтирует его, — саркастически предположил мистер Сондерс.

Попытка устыдить юную колдунью не увенчалась успехом.

— Древесные домики — глупая детская затея, — вскинув голову, отчеканила Гвендолен ледяным тоном.

Ее бесило стремительное отступление деревьев. К ужину почти все они вернулись на свои места. Только деревья с холма казались ближе, чем стояли накануне.

Во всяком случае, вид по-прежнему был подпорчен.

— Я надеялась, что заклятье будет в силе до завтрашнего дня, — мрачно поделилась Гвендолен с Муром, — но, видно, придется устроить еще что-нибудь.

— Кто же вернул деревья? Садовые волшебники, то есть волшебные садовники? — ломал голову Мур.

— Не говори ерунды, — оборвала его сестра. — По-моему, очевидно, кто это сделал.

— Ты имеешь в виду мистера Сондерса? А может, твоего заклинания хватило только на то, чтобы притащить все деревья к Замку, но не на то, чтобы их здесь удержать?

— Что ты в этом понимаешь... — с досадой протянула Гвендолен.

Хотя Мур и осознавал, что очень мало смыслит в колдовстве, события развивались как-то странно. Выйдя из Замка на следующий день, он не обнаружил вокруг ни обломанных веток, ни растоптанных листьев, ни раздавленных виноградных гроздьев. Тисы во французском парке выглядели так, как будто накануне никто не прорубал себе через них дорогу. На земле возле кухни не было и следа от яблок, зато во дворе стояли ящики, полные твердых и круглых плодов, В саду же яблоки либо все еще дозревали, либо их собирали слуги и тоже складывали в ящики.

Внезапно Муру пришлось поспешно спрятаться за одной из яблонь, поскольку прямо на него мчалась джерсейская корова, а за ней гнались двое садовников и мальчишка— пастух. Другие коровы носились по лесу, куда Мур отправился, чтобы взглянуть на древесный домик, — увы, тот по-прежнему был сломан. Коровы добросовестно топтали клумбы, но никто не обращал на них внимания.

— Это твоя очередная проделка? — спросил Мур сестру.

— Да так, пустячок — надо же показать им, что я не сдаюсь, — небрежно ответила Гвендолен. — А вот завтра я наконец достану драконью кровь и устрою такое, что они навсегда запомнят!