Главы 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21

В ту ночь Кристофер двинулся к углу между партой и камином в твердой уверенности, что ему снова придется прорывать чары замка. Но оказалось, что дырка сохранилась. Неужели никто не заметил его проделок? Очень аккуратно Кристофер оторвал еще две длинные полосы от чар, одну узкую и одну широкую. Потом вернулся с этими блестящими лентами к книгам и завернул их в широкую. Узкой лентой он обвязал сверток, оставив при этом хвостик для ремня.

Затем все, как обычно: он перебрался через скалы и переоделся. О своем последнем падении Кристофер не думал: он очень хорошо знал эти места. Как обычно, старики гипнотизировали змей около городских стен. Может, это какое-то языческое действо или что-то в этом роде — подумал Кристофер — ведь они не просили за представление денег... Сам Город был по-прежнему шумным и зловонным, повсюду топтались козы, торчали зонтики, маленькие алтари по углам улиц все так же были завалены подношениями. Но в этот раз было прохладнее, чем в прошлый, хотя человеку, только что попавшему сюда из английского лета, жара показалась бы нестерпимой.

Кристофер чувствовал себя не очень уютно. Нет, он не боялся, что кто-нибудь метнет в него копье. Но после темного замка и глубокой тишины этот Город заставлял трепетать каждый нерв. К тому же разболелась голова и Кристоферу пришлось сделать небольшую остановку возле кучи гнилой капусты, как всегда, наваленной в переулке у Храма Ашет. Потом он прошел сквозь стену с плющом. Во дворе Храма на солнце грелись кошки, больше никого не было видно.

Сама Богиня сидела в глубине Храма на большой белой подушке, которая скорее напоминала ложе, заваленное маленькими белыми подушечками. Девочка была завернута в шаль, несмотря на жару. Она тоже подросла, но меньше, чем Кристофер. А он подумал, что Богиня заболела, потому что она лежала и неподвижно смотрела в никуда, лицо осунулось и будто вытянулось.

— Спасибо, — проговорила она так, как будто думала совсем о другом, когда Кристофер положил сверток книг ей на подушку. — У меня нет ничего взамен.

— Но я плачу за Трогмортена.

— Неужели он настолько ценный? — спросила девочка безразлично и медленно начала распутывать ленты заклинания. А Кристофер с интересом наблюдал, с какой легкостью она их снимает. Несомненно, быть Живой Ашет означало иметь сильный магический Дар.

— Кажется, это очень хорошие книги, — вежливо сказала Богиня. — Я прочитаю их, когда смогу...

— Ты заболела, да? — спросил Кристофер. — Что с тобой?

— Это все Праздник, — ответила Богиня вяло. — Он был три дня назад. Если помнишь, это единственный день в году, когда я выхожу. После долгих месяцев тишины и покоя здесь, в Храме, я вдруг очутилась там, под палящими лучами солнца, в колеснице. Меня разодели в тяжеленные одежды и нацепили целую гору украшений. Мне даже накрасили глаза и губы. Все кричали, подскакивали и пытались дотронуться до меня — на счастье, — как будто я не человек. — По щеке девочки сбежала слезинка. — Думаю, они не заметили, что я живая. Эта пытка продолжалась целый день: крики, руки, солнце. Когда я была маленькая, мне нравился Праздник. — Слезы уже градом покатились по лицу. — Но в этот раз я еле дотерпела до вечера!

Белая кошка Богини вбежала в комнату и запрыгнула хозяйке на колени. Девочка с усилием подняла руку и погладила ее, а Кристофер вспомнил, как Трогмортен сидел у него на кровати. Кошки Храма знают, когда их хозяевам плохо. Еще Кристофер подумал, что после сегодняшней прогулки по городу он вполне понимает Богиню.

— Представь себе: сидишь целый год взаперти, а потом раз — и оказываешься в толпе, — объяснила Богиня, поглаживая Бетти.

Кристоферу хотелось спросить, не проклятия ли Ашет постоянно убивают его, но он понимал, что не время. Нужно было отвлечь Богиню от мыслей об Ашет. Он сел на каменный пол рядом с ее ложем.

— Знаешь, ты была права, что серебро мешает мне заниматься магией. Я и сам не знал об этом — до тех пор, пока папа не отвел меня к доктору Посану.

И он рассказал про свои приключения у доктора.

Богиня улыбнулась. Когда Кристофер дошел до истории с ночным горшком миссис Посан, Богиня уже почти смеялась. Она явно повеселела — и Кристофер принялся рассказывать про замок и Габриэля де Витта, стараясь ввернуть побольше шуток и прибауток. Слушая, как Кристофер пытался увидеть свою руку за лапой льва, девочка просто давилась от смеха.

— Ты такой глупый! — хихикала она. — Когда я не могу что-то сделать для матушки Праудфут, я просто притворяюсь, что могу. Скажи, что ты видишь руку — и все! Он тебе поверит.

— А мне и в голову не приходило, — сознался Кристофер.

— Конечно, ты слишком честный. — Она пристально на него посмотрела. — Ашет вещает мне, что серебро принуждает тебя говорить правду, у тебя нет привычки врать.

Упоминание Ашет снова навеяло на нее тоску.

— Спасибо, что рассказал мне о себе,— сказала Богиня серьезно. — Думаю, что твоя жизнь испорчена похуже моей! — И снова заплакала. — Кое-кто просто использует нас в своих целях! — всхлипывая, проговорила она. — Тебя из-за твоих девяти жизней, меня — из-за моих божественных признаков. Мы оба пойманы в ловушку — и не можем ничего сделать... Это похоже на длиннющий туннель без выхода!

Кристофера поразил такой мрачный взгляд, хотя его тоже безмерно злило насильственное воспитание из него следующего Крестоманси и он чувствовал себя куклой в чужих руках. "Богиня говорит о себе",— думал Кристофер.

— Но ты не будешь Живой Ашет, когда вырастешь, — вспомнил он ее же слова.

— Как мне хочется, чтобы все побыстрее закончилось! — зарыдала Богиня с новой силой. — Я хочу перестать быть ею прямо сейчас! Я хочу ходить в школу, как Милли из книжек. Хочу готовиться к экзаменам, есть до отвала, учить французский язык, играть в хоккей, писать строчки...

— Вряд ли тебе понравится писать строчки, — сказал Кристофер, испугавшись этой бури чувств. — Честно, не понравится!

— Все мне понравится! — всхлипывала Богиня. — Я хочу быть не только хорошей, но и плохой тоже. Хочу пойти в школу и стать плохой, слышишь?!

Она привстала на своих подушках и слезы полились на кошку, отчего та завопила громче, чем Трогмортен, когда Кристофер удирал с ним из Храма. Неудивительно, что тут же послышалось шарканье сандалий и раздался запыхавшийся голос:

— Богиня, дорогая, что с тобой, девочка?

Кристофер, не вставая, повернулся и нырнул в ближайшую стену. Вывалился он лицом вниз на раскаленный двор, где сидели кошки. Там он встал, кинулся сквозь внешнюю стену на улицу и бежал до тех пор, пока не очутился за городскими воротами. "Девчонки! — подумал он. — Вот уж точно тайна, покрытая мраком! Она мечтает писать строчки!"

Тем не менее, перебираясь через долину и Междумирье, Кристофер серьезно размышлял о словах Богини. Его собственная жизнь и впрямь напоминала длинный туннель, где за него все решали другие. Он ненавидел обитателей замка именно потому, что они обращались с ним как с вещью — полезной вещью с девятью жизнями, которая однажды превратится в следующего Крестоманси. Он подумал, что расскажет об этом Такрою. Такрой поймет. Завтра четверг и они увидятся. Наверное, он никогда еще не ждал четверга с таким нетерпением!

Теперь Кристофер знал, как притвориться, что владеет колдовской зоркостью. На следующий вечер, когда Флавиан протянул львиную лапу, Кристофер сказал:

— Это ваша рука. Теперь я вижу.

Флавиан просиял:

— Все, завтра отправляемся в дальнее путешествие!

Кристофер был не совсем уверен, что очень этого хочет. Ему не терпелось увидеться с Такроем. Такрой был единственным человеком из всех его знакомых, который обращался с ним не как с полезной вещью. Едва очутившись в постели, он тут же из нее выскочил и рванул через дыру в чарах, надеясь, что Такрой почувствует и придет пораньше.

Такрой уже ждал, облокотившись о скалу в конце долины. Казалось, что он приготовился ждать долго.

— Привет! — Он чуть не упал от удивления, увидев Кристофера.

А Кристофер понял, что поговорить по душам с Такроем будет не так просто.

— Я рад тебя видеть, — сказал он, переодеваясь. — Мне нужно так много тебе рассказать! Куда мы сегодня направимся?

Такрой ответил осторожно;

— Самоходная повозка ждет в Восьмых. Ты точно хочешь туда идти?

— Конечно,— ответил Кристофер, застегивая ремень.

— Ну, тогда по дороге и расскажешь мне свои новости.

Кристофер заметил, что Такрой необычно серьезен. Глаза прищурены, никакого намека на улыбку. Говорить о своем было как-то некстати...

— Что случилось?

Такрой пожал плечами:

— Ну, во-первых, когда я видел тебя в последний раз, твоя голова была разбита... (Кристофер совсем позабыл об этом!)

— Ой, я забыл сказать тебе спасибо — за то, что ты принес меня сюда!

— Дело не в этом. Хотя, сознаюсь, это была самая тяжелая работа, какую мне приходилось делать. Я и не думал, что мне хватит сил протащить повозку через Междумирье и доставить тебя сюда. До сих пор не понимаю, как это мне удалось. И еще мне показалось, что ты умер.

— У меня девять жизней, — объяснил Кристофер.

— Да, похоже, что не одна, — согласился Такрой, недоверчиво ухмыльнувшись. — Слушай, что ты обо всем этом думаешь? Твой дядя утонул в экспериментах, столько всего мы ему натаскали! Я-то ладно — мне он платит. Но тебе-то это зачем? Только на неприятности нарываешься... и калечишь себя...

Кристофер видел, что Такрой не лукавит.

— Мне это не сложно, честно. А дядя Ральф дал мне два соверена.

Услыхав, Такрой запрокинул кудрявую голову и рассмеялся:

— Два соверена! То, что мы отсюда возим, стоит огромных денег, тысячи фунтов... Например, кот из Храма Ашет.

— Я знаю, но буду помогать дальше. Для меня сейчас это единственное удовольствие!

(Теперь – то Такрой обязательно должен сам расспросить его!) Но Такрой только вздохнул:

— Ну, тогда пойдем.

В Междумирье разговаривать было невозможно. Пока Кристофер карабкался, съезжал и снова взбирался по мокрым скалам, Такрой привидением парил рядом, ловя порывы ветра и пропуская через себя дождь. Поплотнел он только на входе в долину, в которой Кристофер давным-давно вывел огромную восьмерку в грязи. Цифра была все еще там, как будто ее написали вчера. Над ней висела повозка. Это был улучшенный экземпляр — приятного голубого цвета.

— Все в порядке, как я вижу, — сказал Такрой.

Они подошли и подобрали веревку от повозки, которая сразу же поплыла за ними вниз по долине.

— Как крикет? — начал разговор юноша. Теперь у Кристофера появился шанс поведать о своих злоключениях.

— Никакого крикета с тех пор, как папа забрал меня из школы, — сказал он мрачно. — До вчерашнего дня я и не подозревал, что в замке в него играют. Знаешь, что я теперь живу в замке?

— Нет. Твой дядя никогда мне о тебе не рассказывает. И что это за замок?

— Замок Крестоманси. Вчера мой наставник сказал, что в субботу будет матч против сельской команды. Конечно, никто не собирается включать меня в команду, но я делаю таблицу очков для игры.

— Да ну! — Глаза юноши сузились.

— Они, конечно же, не знают, что я здесь.

— Надо полагать.

Сказано это было тоном, который убил весь разговор на корню. Они молча шли рядом с повозкой до длинной гряды холмов, среди которых приютилась маленькая ферма. Место выглядело еще более пустынным и одиноким, чем обычно. Тяжелое серое небо нависало над холмами, поросшими вереском.

— Слушай, Кристофер, людям в замке не понравится, что ты приходишь сюда помогать! — сказал Такрой.

Кристофер рассмеялся:

— Еще бы! Но они не узнают.

— Ты слишком самонадеян. Они все там знатоки своего дела.

— Это моя месть. Чем они опытнее, тем она слаще. Я выскользнул из-под их глупых и скучных носов, а они думают, что владеют мною полностью. Для них я просто вещь и они меня используют!

Но вот на ферме их заметили. Несколько женщин выбежали во двор и встали около горы пакетов. Одна из них помахала рукой. Кристофер помахал в ответ и взбежал на холм. Такрой интересовался его чувствами намного меньше, чем он рассчитывал.

Такрой поспешил за мальчиком и проговорил ему в спину:

— А тебе не приходило в голову, что, возможно, твой дядя тоже просто использует тебя?

— По крайней мере — не так, как люди из замка. Сюда я прихожу по своей воле.

Юноша поднял глаза к низкому мрачному небу:

— Я сделал все, что мог!

Как всегда, женщины обдали Кристофера чесночным дыханием, здороваясь с ним во дворе. К запаху чеснока примешивалась вонь от пакетов, которые нужно было загрузить. Вспомнив уроки Флавиана, Кристофер остановился и вдохнул запахи. Он понял, что это было: драконья кровь! Ну и ну! Это же мощнейший и самый опасный компонент колдовских зелий. На сей раз Кристофер складывал пакеты в повозку весьма осторожно и смотрел на Такроя, желая понять, знает ли тот, что в пакетах. Но спутник стоял, прислонившись к стене фермы, и печально глядел на холмы. На вопрос Кристофера он ответил, что без тела не чувствует запахов.

Вдруг глаза Такроя округлились, и он отпрыгнул от стены.

— Ну вот!

Одна из женщин вскрикнула и указала на холм. Кристофер повернулся — и замер на месте от удивления. К дому летело огромное чудище, черное, с лиловым отливом. Оно мигом сложило громадные кожаные крылья и выпустило лапы с когтями на землю, скользя по холму с такой скоростью, что трудно было оценить, насколько оно огромно. Сперва казалось, что оно размером с дом, но когда оно приземлилось как раз перед фермой, выяснилось, что дом куда меньше.

— Это дракон, — крикнул Такрой. — Кристофер, ложись!

Женщины кинулись к сараям. Одна вернулась с огромным ружьем и попыталась установить его на какую-то подставку, но оно упало. Пока она возилась с ним, дракон обрушил гигантскую черную голову на крышу фермы, черепица и трубы посыпались, а зверюга уставился на людей блестящими зелеными глазами.

— Какой большой! — Кристофер в жизни не видел ничего подобного.

— Ложись! — гаркнул Такрой.

Дракон посмотрел Кристоферу в глаза почти ласково. Потом распахнул пасть — словно открылась дверь в недра солнца. Огненная лава изверглась оттуда прямо на Кристофера. ПУ-У-У-УХ! Как в печке! Мигом обгорела кожа, но последнее, о чем он успел подумать: "О, только не это! Опять сотня строчек!"

Некоторое время спустя Кристофер услышал пыхтение Такроя, который тащил его из обугленной повозки на тропинку.

— Все в порядке, — сказал Кристофер и сел. Его трясло. Кожа ныла, одежда почти вся сгорела. — Спасибо, — пробормотал он, потому что Такрой снова его спас.

— Пожалуйста, — простонал юноша, уже почти превратившийся в серую тень. Но он напрягся, закрыл глаза — и через секунду стал четким и плотным. Нагнувшись над Кристофером, Такрой произнес:

— Послушай! Больше никаких увеселительных поездок для тебя! Никаких! Понял? Ты больше в этом не участвуешь! Хватит. Я тоже сюда не вернусь. — Он снова стал растворяться. — Я улажу это с твоим дядей, — прошептал Такрой и исчез окончательно.

Кристофер слез с повозки и она тоже исчезла, оставив после себя пустоту и запах гари.

— Но я хочу участвовать! — Голос его прозвучал так сухо и трескуче, что почти не был слышен из-за плеска воды в ручье. И, когда он натягивал пижаму, по щекам скатились две слезинки.